Беженка из Чечни заявляет, что чиновники миграционного ведомства в Стокгольме, куда она обратилась с прошением об убежище 11 января, произвели подлог. В результате она попала на интервью к русскоговорящему прокурору. Беженка боялась и не раскрыла полную информацию о причинах побега из России. Изначально женщина просила, чтобы прокурором в ее деле был человек, не имеющий отношения к России, а переводчиком – чеченец. Однако пожелание не учли, и ее шансы получить международную защиту резко упали.
Женщина не называет своего имени, опасаясь за свою жизнь и жизнь родственников, проживающих в Чеченской Республике. Ее мужа преследуют на родине по религиозным и политическим мотивам, говорит она. Ранее семья пыталась получить защиту в Германии, но немецкие власти депортировали мужчину, а жена и трое маленьких детей пытаются остаться в Швеции.
Представительница благотворительной организации VAYFOND в Швеции Амина Садулаева, представлявшая интересы женщины, подтверждает, что у той есть серьезные основания для прошения защиты. Она рассказала корреспонденту "Кавказ.Реалии" об инциденте.
"В приемном отделении моя доверительница указала, что будет говорить только на чеченском, без присутствия иного переводчика. Ассистентка попросила назвать еще какой-нибудь язык на случай, если они не смогут найти нужного специалиста. Мы указали русский язык, но только на крайний случай и лишь один раз. Она все это записала. Но буквально через пять минут беженку передали русскоговорящей сотруднице по имени Ирина. Проходя дальнейшие формальности, мы увидели, что в анкете остался только русский язык, и он указан как основной. Более того, мы были в шоке, когда поняли, что предварительное интервью будет брать та самая Ирина. Мы потребовали вернуть все как было и поменять сотрудника, принимающего интервью на нерусскоговорящего. Язык в анкете поменяли на чеченский, но русскоговорящего сотрудника менять отказались."
По словам Амины, ассистентка в миграционном отделе ее перебивала, не давала объяснить причину просьбы, угрожала охраной и обвиняла в дискриминации Ирины. Садулаева поясняет, что никакой дискриминации не было. Речь шла только о доверии и безопасности. Между Россией и немалой частью чеченцев до сих пор существует конфликт.
"Кроме того, - продолжает общественница, - ассистентка не желала принимать доверенность, которую составила на меня просительница убежища без ее присутствия (в тот момент доверительница была в зале ожидания со своими детьми), что является прямым нарушением и злоупотреблением должностных полномочий. На документе стояли необходимые подписи, а также номер миграционного дела. Эту процедуру мы неоднократно без проблем ранее проходили в миграционном ведомстве в других городах Швеции."
"В итоге, моей доверительнице пришлось идти на собеседование к Ирине, она говорила с ней на чеченском языке через переводчика по телефону. Беженка побоялась предоставить документы от Правозащитного центра "Мемориал", которые могли бы сыграть решающую позитивную роль в ее деле."
По словам Садулаевой, чиновники так и не признались, кто из сотрудников изначально стер из анкеты требование чеченского как основного языка переводчика и вписал русский.
С этим вопросом и просьбой разобраться в нарушении прав беженца VAYFOND обратился к шведскому Омбудсмену парламента. Ответ пришел от Сесилии Ренфорс, омбудсмена юстиции.
"Само собой разумеется, что представитель органов власти не должны вести себя в манере, которая может показаться оскорбительной или неприятной. Расследование вопросов такого рода, однако, в меньшей степени входит в нашу компетенцию. По этой причине с моей стороны мер не последует. Тем не менее, я вышлю копию жалобы в Миграционную службу Швеции", - говорится в документе.
Служащие миграционного отдела в Стокгольме, куда мы обратились за комментариями о событии, отказались от контактов с прессой, сославшись на должностные инструкции. Однако в частном разговоре с несколькими сотрудниками нам удалось получить некоторые пояснения. Источники подтвердили, что инцидент с беженкой 11 января действительно происходил. В отношении просительницы провели стандартную процедуру, утверждают они.
Однако, как сказали те же люди, по закону ведомство не может выполнить просьбу о предоставлении сотрудника того или иного происхождения для проведения интервью, так как работников не делят ни по религиозному, ни по этническому признаку.
Кроме того, нам пояснили, что Швеция, как и все страны-подписанты, руководствуется Дублинским регламентом. И те, кто подавал ранее заявление о статусе беженца в другой стране регламента, не могут подать заявление на рассмотрение ещё и в Швеции после отказа первой страны.
Исключение составляют лишь случаи, когда заявитель тяжело болен и нетранспортабелен. Или член его семьи (муж, ребёнок) находится в Швеции, и между ним и подавшим заявление существуют отношения зависимости. Для выяснения этого и проводится короткое интервью.
Впрочем, известны ситуации, когда Дублинский регламент отменяли в отношении лиц, остро нуждающихся в защите, и все же принимали их на территории европейских государств.
Вопрос, кто же убрал из первой анкеты беженки требование предоставить чеченского переводчика, остается открытым. Заявления с просьбой о разбирательстве направлены в профильные государственные ведомства Швеции.
