О том, как самопровозглашенная Абхазия борется с коронавирусом, мы писали не раз. Но теперь корреспондент Кавказ.Реалии столкнулся с этим на деле. И уже на первом пункте – сдаче теста – понял, что не борется никак.
К четвергу, 24 сентября, стало понятно, что я не просто простыла и это не просто результат долгого взаимодействия с кондиционерами дома, в машине и на работе. Температура 37,2 и в какой-то момент покинувшее обоняние сигнализировали: иди тестируйся. Любой новостник выучил маршрутизацию почти как сотрудник Минздрава.
"Тесты не лечат"
Сначала надо ехать в поликлинику, к участковому врачу. Получить у него направление и отправляться в инфекционную больницу. Там в порядке живой очереди сдавать тест и ждать его результатов. Так я и поступила. План надломился только на предпоследней стадии. Во дворе инфекционной больницы людей было так много, что я решила – это митинг. Профдеформация, знаете ли. Подошла ближе. Говорю, мне тест сдать нужно.
"Нам тут всем нужно его сдать. Можешь записаться 58-й, это на послезавтра", – любезно ответила мне очевидно один из лидеров этого собрания и указала на обычную школьную тетрадь в 12 листов. Та лежала на полу, сверху ручка. Этой ручкой (одной!) все по очереди записывают себя на сдачу теста. Очередь объясняется тем, что в день берут не больше 30 мазков. Лаборатория не справляется: нет ни оборудования, ни рук.
Я отошла от очереди и набрала санитарному врачу Сухума Алле Беляевой. Этой женщине я доверяю уже много лет и знаю, как выгодно она отличается пониманием, вниманием и эмпатией. Она почти единственная, кто всегда берет трубку и тратит время на объяснение то элементарного, то невозможного.
"Алло, Алла Ивановна, у меня температура, кашель и нет обоняния. Я в инфекционке, тут очередь на три дня. Что мне делать?"
Алла Ивановна сделала вдох и спросила: "Тебе нужно в Гудаутский госпиталь ложиться?" Я сказала, что ни в коем случае, во всяком случае, точно не в этом году. На это Беляева ответила: "Тогда давай лечить клиническую картину". И добавила, что "тесты не лечат". Я с ней, кстати, полностью согласна. Направление мне дали ещё в поликлинике, почти всё из списка в аптеках не найти. Хорошо, что есть аналоги и друзья-врачи, знающие их все.
Диагноз на кофейной гуще и сотни "Почему?" без ответа
К вечеру я включила критическое мышление и поняла, что пусть симптоматика и "ковидная", хорошо бы наверняка знать, что со мной. На утро пятницы я стояла в одной из частных коммерческих лабораторий в очереди из 40 человек и сдавала кровь на антитела в активной фазе и ещё целый список. Обошлось в 100$. Зато быстро, комфортно и главное – понятно. Удивила очередь. Я человек не самый здоровый и в этой лаборатории гость частый, но такого ажиотажа не помню. Из разговоров вокруг стало понятно, что мы тут все одинаковые собрались – предположительно "ковидные", но не желающие стоять три дня под инфекционной больницей.
Позже я задалась вопросом, что мешает брать и ПЦР-тесты (тесты на полимеразную цепную реакцию. – Ред.) платно в частных лабораториях. Из неофициальных источников мне стало известно, что такое разрешение им не выдаётся государством. Почему? Никто не знает.
Вообще, вопрос "Почему?", когда ты болеешь в пандемию в Абхазии, он больше риторический.
Почему в Гудаутском госпитале до сих пор нет аппарата компьютерной томографии? Почему нельзя сдать ПЦР платно? Почему с марта готовились и никак не приготовились? Почему непонятно на что глобально ушли деньги, собранные нашими бизнесменами? Почему нам никто не говорит о проблемах, а рассказывает только, что "всё под контролем"? И почему меня должны лечить по диагнозу, поставленному на кофейной гуще?
Мне, в отличие от других товарищей по болезни, повезло (или нет). Все эти вопросы мне хотя бы есть куда направлять. Вообще, информационная политика абхазского Минздрава на время пандемии – это отвечать на вопросы, заданные своей же пресс-службой, и потом эти видео/тексты рассылать всем остальным журналистам.
Ещё в начале пути маячили редкие пресс-конференции с министром, но уже сейчас всё, что нам светит, – это десятки вопросов в чат, созданный специально для общения журналистов и министерства через посредников в лице пресс-службы. Правда, теперь мы их задаём и никаких ответов не получаем. Нынче наш чат – это такой кабинет психолога, куда может прийти расстроенный журналист и пожаловаться другим коллегам на полную нелогичность на всех уровнях. Так мы благополучно и делаем.
По разным причинам, в первую очередь этическим, не имею права ни цитировать, ни тем более прикладывать скриншоты переписок из этого журналистского чата, но поверьте на слово: мы все правда пытаемся добиться хоть чего-то и правда злимся, когда ничего не получается. И это тот редкий случай, когда абсолютно не в чем обвинять пресс-службу. У этих коллег была сверхсложная задача: они как стройбригада, которую наняли и дали задание делать вид, что дом строится. А больше ничего не дали. Ни стройматериалов, ни средств на них.
"Главное – не попадайте к нам"
Моя кровь косвенно указала на коронавирус. Лечение мне назначили щадящее, ввиду отсутствия осложнений. Кстати, надо отметить, что большинство врачей в Абхазии как будто не имеют никакого отношения к своему начальству и делают работу так ответственно и на износ, как только это возможно. Когда я заболела, то рассказала об этом и всех сопутствующих приключениях в своём инстаграме. Туда сразу же пришли абхазские врачи, которых я даже не знала лично, и предложили помощь, ведение, контроль.
Кстати, заболев, я узнала, что имя нам – легион (я про болеющих без теста). У одной приятельницы нездоровится маме. Ее лечит врач дистанционно, разводя руками, что приходится делать это пальцем в небо. Она же рассказала, что один из врачей ковид-госпиталя сказал: "Лечитесь, старайтесь, делайте что можете, главное – не попадайте к нам". Другая моя приятельница с температурой 38,5 оборвала все горячие линии, чтобы сдать тест на дому. Долгое время ей отвечали, что "при коронавирусе такой температуры не бывает, успокойтесь, гражданочка".
В субботу всё в том же чате журналистов и Минздрава одна из коллег написала, что приехала, отстояла небольшую очередь и сделала без проблем тест. Я собралась и тут же поехала в инфекционную. Но оказалось, уже поздно. Тогда я подумала, что может по выходным не такой наплыв и всё же стоит побороться за точность своего диагноза, а главное – ответственное поведение перед окружающими. Я твёрдо решила: без отрицательного теста из дома не выходить.
"Если положительный – мы вас найдём"
В воскресенье в 8 утра (за час до начала приема анализов) я стояла у инфекционной больницы. Тетрадь была на месте. Я записалась пятнадцатой, и началось ожидание.
"Я приехала в пять утра. Мне такие ужасы рассказывали, что решила не рисковать", – говорит женщина в трауре лет шестидесяти.
"А я пришла в среду, посмотрела на очередь и ушла. Сегодня приехала к семи. Хочу понять, что со мной", – делится молодая девушка.
"А я в роддоме работаю. Пару раз кашлянула – сказали тест надо сдать. Ну я понимаю, это правильно. Только вот так здесь сидеть неправильно", – говорит другая девушка.
Рядом с кабинетом приема анализов передвижной рентгенодиагностический комплекс. На моих глазах туда зашла девушка, вышла со снимком на листке А4, сфотографировала и кому-то отправила. Позже она пояснит: "Мой врач посмеялся".
Мы тоже пытались не унывать в этой очереди. Кто-то даже приходил со своей ручкой!
К 11 часам утра я вошла в кабинет взятия анализа. У меня спросили имя, фамилию, отчество, возраст, адрес, телефон и первый ли раз я тестируюсь. На всё ушло минут пять.
"Скажите, а когда примерно ждать ответа?" – робко, но с надеждой поинтересовалась я.
"Ой, не знаю. Когда лаборатория обработает. Ну если положительный – мы вас найдём, вам Беляева позвонит", – сказала лаборант.
"Понятно, а если отрицательный – я вас буду искать", – попыталась пошутить я и поспешила прочь, пожелав своим новым друзьям из очереди отрицательных тестов, понимая, что все мы узнаем свои результаты или когда нам будет уже хорошо, или очень плохо.
Текст может содержать терминологию и топонимы, используемые в самопровозглашенной республике Абхазия
