Свадьба на Кавказе: необычные традиции

Многие уверены, что умыкание невесты – это обычай кавказцев. Но так ли это? И знали ли вы, что у ингушей и адыгов зять никогда не может встречаться с тещей? А почему у чеченцев невеста должна давать новые имена всем родным мужа? Из-за чего жених не может появляться на чеченской свадьбе? В чём смысл избегания своих родных вышедшей замуж у некоторых дагестанских народов?

Об особенностях в свадебных традициях северокавказских народов, которые чаще всего не знают, не понимают в России и считают странными, – новый выпуск подкаста "Хроника Кавказа с Вачагаевым".

Свадьба на Кавказе: необычные традиции

Собеседниками историка Майрбека Вачагаева стали историки-этнографы: доктор исторических наук, профессор Дагестанского государственного университета Руслан Сефербеков; к. и. н., старший научный сотрудник Центра цивилизационных и региональных исследований РАН Наима Нефляшева; к. и. н., зав. отделом этнографии Кавказа Музея антропологии и этнографии РАН "Кунсткамера" Макка Албогачиева; к. и. н., ведущий научный сотрудник отдела этнологии Академии наук ЧР Залпа Берсанова.

Вачагаев: Когда мы говорим о свадебных обрядах, традициях и обычаях, свойственных тому или иному народу Северного Кавказа, у многих это ассоциируется только с застольем и тостами, выстрелами из пистолетов или в крайнем случае красивыми, в национальном стиле платьями невест. Свадьба в регионе – нет разницы, в горах Чечни или Карачае, Дагестане или Адыгее, Ингушетии или Осетии – это праздник не только родственников жениха и невесты, это всегда праздник для всего села. Никто не приглашает в селе на свадьбу, так как считается, что ты там обязан быть. Именно по этой причине они и бывают многолюдными: сотни и сотни людей, близкие и дальние родственники, соседи и просто жители села или города идут на свадьбу, чтобы порадоваться за молодожёнов.

Но мы поговорим сегодня чуть-чуть о другом. Из всего богатства свадебных обрядов мы поговорим о тех, что даже соседним народам порой кажутся экзотичными и вызывают удивление, о тех, что делают тот или иной обряд всегда интересным, в результате чего свадьба всегда проходит как многоактный спектакль, где не бывает ни единого режиссёра: на каждом этапе всё идет согласно традициям.

Но есть и обратная сторона. Многие ошибочно, особенно после просмотра знаменитой комедии Леонида Гайдая "Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика", где высмеивается факт умыкания невесты, сочли, что похищение – это часть кавказских обычаев. На самом деле, нет такого обычая или традиции. Факт умыкания – это как раз таки нарушение традиций и обычаев сватовства, это оскорбление для родственников невесты. Мужчины рода невесты это воспринимают как неуважение к себе со стороны будущего жениха.

Я хотел бы начать с вас, уважаемый Руслан, как бы вы объяснили, почему умыкание воспринимается как традиция кавказцев. И в чём смысл договорного умыкания?

Руслан Сефербеков

Сефербеков: Как ни странно, вы правы абсолютно: в Дагестане именно кража невесты считалась экстраординарным событием. Это не было традицией. У вас мелькнуло: есть кража невесты с согласия невесты, есть даже кража, когда родители знают, но скрывают это. Речь о случаях, когда обращаются к краже для того, чтобы избежать обременительных свадебных расходов. И наконец, третий вид – кража, когда невеста и её родители не согласны. И этот третий вид кражи – наиболее опасный, так как по адату (свод горских правил. – Прим. ред.), если родители невесты преследуют похитителей и настигают жениха, они могут убить его безнаказанно. А так, конечно, кража – это экстраординарное событие, потому что она нарушает установившийся порядок в сельской общине. Это чревато конфликтами, поэтому сельская община, джамаат, совет старейшин, сельский сход, заинтересованы в стабильности. Они не заинтересованы в кровной мести, к которой может привести умыкание девушки. Поэтому кража невесты имела в Дагестане очень ограниченное распространение. Редко бывали случаи. В наше время тем не менее они тоже есть, когда родители не отдают дочь, а девушка хочет выйти замуж. Тогда жених крадёт ее, вернее, они вместе сбегают…

Вачагаев: Условное умыкание, скажем так, да?

Сефербеков: Да, такие случаи нередки. Родители оскорблены, они не разговаривают со своей дочкой, потом рождается ребёнок, к родителям подсылают посредников, те просят её простить. Ну, обычно прощают. Редко я слышал, чтобы родители после рождения ребенка не прощали. Но нередки случаи, когда родители не хотят отдавать девушку именно за конкретного парня. Например, он другой национальности, ведь мы в Дагестане – не моноэтническое общество, как Чечня и Ингушетия. У нас 32 этноса и 14 титульных, конституционно закрепленных народностей, но каждый третий брак в городе у нас интернациональный, между самими дагестанцами. Вот, например, в моём сыне течёт три крови – табасаранская, аварская и даргинская. И таких семей полно. Наверное, "чистой" семьи в городах Дагестана уже нет. А в Дагестане половина населения – это уже горожане. Вот, перепись 2021 года покажет. Поэтому вот такая обстановка с умыканием и с похищением девушек.

Вачагаев: То есть, Руслан, вы всё-таки согласны, что это не традиция, это не обычай, присущий горцам Северного Кавказа?

Сефербеков: Именно так, потому что в адате отражены случаи наказания за увоз и похищение девушек.

Нефляшева: Я бы хотела поддержать Руслана в его характеристиках умыкания и сказать, что очень много сделали в своё время советские ученые, чтобы этот обычай типологизировать. Потому что, действительно, есть умыкание реальное, которое приравнивается к похищению человека.

Наима Нефляшева

Это та ситуация, когда девушка и её родители не согласны, чтобы она выходила замуж за конкретного молодого человека. И вот с этим видом умыкания кавказские общества, все народы Кавказа боролись всегда, и архивные источники дают нам очень интересный материал на эту тему. То есть боролись на сходах аульских, при участии старейшин, при участии уважаемых эфенди, как мы, адыги, называем духовных лиц. Всегда принимались какие-то санкции общественные, которые способствовали изживанию этого явления. Традиция всегда приписывала и приписывает сейчас заключать брак по сговору, через нормальное сватовство, которое имеет свою последовательность, где определённые роли у двух сторон, у двух родов и т. д. А традиция умыкания, обычай умыкания – это, конечно, нарушение социальной стабильности. Поэтому общество само боролось против этого, и к нарушителям применяли жёсткие санкции.

А вот другой вид умыкания – фиктивный. Ярослава Сергеевна Смирнова, известный советский этнограф, называла так случаи, когда, например, по каким-то причинам родители не согласны выдать девушку, но сама она хочет выйти замуж. И тогда молодые люди договариваются, где она выйдет и он её заберёт с друзьями, так сказать, "похитит". И я ещё хотела бы обратить внимание, что подобного рода фиктивное умыкание давало людям из разных сословий возможность быть вместе. И в этом, наверное, тоже есть какой-то смысл, что фиктивное умыкание и последующее примирение сторон является механизмом социального регулирования для людей из разных сословий.

Залпа Берсанова

Берсанова: Что касается умыкания невесты, я знаю, что старейшины никогда в жизни ни один случай умыкания не приветствовали. И я не думаю, что это когда-нибудь было обычаем. Обычаи откуда появляются? Когда один и тот же случай периодически повторяется, он становится обычаем, и в него вносятся определённые правила. И хорошо, что у нас это всё вовремя остановили, потому что установленные правила этого умыкания уже начали нарушаться. Почему пожилым этот обычай не нравится категорически? Потому что у нас на Кавказе уважение, достоинство человека первично. То есть если это уважение чести, достоинства человека нарушается, то это страшное оскорбление и воспринимается очень болезненно. А в случае, когда девушку умыкают, не уважается её собственное достоинство, её право выбора, то есть это насилие над личностью. И старики, я знаю, категорически этот вариант не приветствовали.

И даже если девушку умыкнули, она ведь не может стать женой этого парня, пока от нее не услышат, что она согласна. Поэтому, когда умыкали девушку, то не везли сразу в дом жениха. Ее поселяли к тёте жениха, другу и так далее, и к ней никто мужского пола не имел права заходить. Женщины заходили, уговаривали и т. д. Но ни один человек мужского пола не имел права к ней заходить, пока не приедут представители её родни и не узнают ее мнение, согласна она там остаться или нет. Если она согласна там остаться, это и есть согласие на её брак. Следом идут уже все процедуры по дальнейшим правилам.

Другими словами, даже если девушку умыкнули, то против её воли это не должно было произойти. Она имела право вернуться в отчий дом, и если она жениху не высказала своего согласия, и он её умыкнул, этот брак без её согласия всё равно состояться не может. Родственники её навещают, она может откровенно сказать, хочет она стать женой этого человека или нет. Если звучит категорическое "нет", родители её забирают назад. Единственное, в советские времена, парню это грозило сроком заключения, поэтому девушки чаще всего, пожалев этого парня, давали согласие.

Вачагаев: Уважаемая Макка, когда мы говорим о каких-то традициях, конечно же, мы знаем всё, что касается сватовства, свадьбы и всего, что после свадьбы. Но есть некоторые моменты, которые очень интересны по своей сути, по своему происхождению. Например, у ингушей, я знаю, есть такой странный и не очень понятный для их соседей обычай: зять не может встретиться с тещей. Почему? Как это произошло? Как это сегодня можно разъяснить людям?

Макка Албогачиева

Албогачиева: Эта традиция нашего общества, наверное, появилась очень давно. В адатах, по-моему это даже было записано у Башира Далгата (известный исследователь обычного горского права в начале 20 века. – Прим. ред.) был такой сюжет. Ингуши считают, что женщина, родившая будущую хозяйку его дома, должна быть в особенном почете, и практически каждый зять не имеет права видеть свою тёщу никогда в жизни. Тем не менее тёща является одним из самых важных людей в жизни зятя, поэтому он должен ей делать самые лучшие подарки, оказывать ей всяческое внимание, но опосредованное. Лично он не присутствует при этом.

Вачагаев: А как, Макка, можно избежать встречи, например, в маленьком населённом пункте? Там же все на виду, люди каждый день встречаются, как можно избегать всё время встречи с тёщей?

Албогачиева: Ну, зять всегда ищет такие маршруты, где её можно не встретить, заранее спрашивает. Вот, моя двоюродная сестра замужем в нашем селе, и так получилось, что дома никого не было, а у него была очень острая необходимость встретиться с её братом, он пришёл, позвонил в дверь, и вышла тёща. Она его никогда не видела. Он убежал, она вслед за ним. И они пробежали почти целый квартал. Она бежала и говорила: "Держите вора, вот пришёл и убегает, когда увидел меня".

Да, так получается, что даже на свадьбах всегда зять приходит, когда уже уходит тёща со свадьбы. На общих мероприятиях или на похоронах, то же самое касается и его тестя. Большая часть ингушских зятьёв стараются никогда не встречаться со своим тестем тоже. И когда они приходят в мечеть на очередной намаз в пятницу, зятья всегда бывают в последнем ряду, чтобы при случае они могли быстренько выйти и уйти, чтобы не встретиться со своим тестем. Вот такая у нас давняя традиция, которая сохраняется, несмотря на то что мы находимся уже в совершенно другом обществе, где адаты не имеют той силы. Тем не менее многие считают, что это уникально, это важно и нужно соблюдать эту норму этикета, которая сложилась века назад.

Вачагаев: Был интересный случай, когда я был студентом. В начале 80-х годов известный филолог Дахкильгов защищал диссертацию, и вдруг почему-то вспомнил про этот обычай и сказал, что тёща и зять не могут встречаться. А один из членов жюри перебил его: "Извините-извините, что вы сказали?" Дахкильгов повторил, вот так, да, нельзя встречаться. И член жюри, которому, говорят, было далеко за 80 лет, сказал: "Какой прекрасный народ, который имеет такой замечательный обычай". Это было для него совершенно неожиданно, что есть такой обычай, что есть народ, этнос, который придерживается таких традиций по сегодняшний день. Это было в 80-х, но сегодня, мы знаем, мало что изменилось в отношении этой традиции конкретной. Так ведь, Макка?

Лезгинская свадьба в начале 20 века

Албогачиева: Да-да, конечно. У меня теперь тоже есть два зятя, которых я никогда не видела. И дочка мне говорит: "Мама, может, ты все-таки познакомишься, уже 21 век!" Я отвечаю, что нет, это очень удобно. Я не хочу с ними встречаться. Так что мы стараемся придерживаться этой традиции, потому что, мне кажется, это только идет на пользу. В большинстве случаев.

Вачагаев: Наима, я и не знал, что у адыгов, например, есть такой же обычай, как и у ингушей. Как в Адыгее воспринимается это? Как относятся к этому? Всё-таки сегодня, как мы уже не раз замечали, 21-й век на дворе, тем не менее абсолютное большинство придерживается такого. По крайней мере, в Ингушетии, как нам объяснила Макка, это общепринятое. А в Адыгее как с этим?

Нефляшева: Вы знаете, это тоже один из таких обычаев, который сохранился, и я недавно в фейсбуке проводила такой мини-опрос, и практически все сказали, что этот обычай избегания – разумный, они хотят его сохранить. Вот, Макка рассказала смешной случай, и я тоже хочу рассказать, что у меня в фейсбуке в друзьях есть черкес Махер из Косово, который в 90-е годы репатриировался в Адыгею. Махер рассказал своему соседу или сослуживцу, что у черкесов есть такой обычай, по которому зять не видится с тёщей. Его собеседник, русский парень взмахнул руками и говорит: "Господи, только ради этого обычая я хотел бы родиться черкесом".

Вачагаев: Конечно, мы часто слышим про отношения зятя и тёщи, особенно в России, это очень актуально. И они не всегда, скажем так, беспроблемные.

Нефляшева: Но зато у ингушей и черкесов нет анекдотов про тёщу, я уверена.

Сефербеков: Насчёт разных традиций у разных народов Дагестана. Всё-таки, как вы указали, это целый мир. Дагестан – это свыше трёх десятков национальностей. Плюс еще много субэтносов, которых ещё больше, несколько десятков, то есть это очень интересный мир для исследователя. И есть такие какие-то традиции, которые есть в одном селе, но в соседнем селе с другой национальностью уже нет.

Дагестан традиционно делится на горный Дагестан, очень традиционный. А на равнинный Дагестан тысячелетиями влияла тюркская культура. У нас в числе 32 этносов присутствуют дагестанские азербайджанцы, дагестанские русские, дагестанские чеченцы, горские евреи, таты, ну и, конечно, дагестано-нахская языковая группа. Да, конечно, есть случаи, когда в одном селении имеется обычай, а в другом – нет, но там и диалект или говор могут быть разные. А так, несмотря на такую разноплановость Дагестана, в основном у нас всё одинаково. С небольшими такими исключениями, которые только подтверждают правило. Но вот обычай избегания тещи зятем, мне очень понравился. Первая тёща у меня была, честно говоря, не подарок. А вторая тёща была очень хорошая. Но у нас есть другая форма избегания. Это избегание невестки, в основном в сельской местности, в определённый период, после брака, скажем так, в течение года. Или до рождения ребёнка. Избегание между невесткой и свёкром и между невесткой и братьями мужа и вообще родственниками мужа – мужчинами.

Вачагаев: А как это удаётся?

Сефербеков: Если она видит их на улице, то прикрывает лицо платком и старается избежать с ними контакта, пройти по другой стороне, чтобы их не встретить. Ещё вспомнил один вид избегания: после того, как девушку сосватают за парня, она не должна на улице с ним заговаривать. Например, у даргинцев-цудахарцев, если девушка сосватанная разговаривает на улице с женихом, это расценивается как её нежелание выйти за него замуж. Вообще избегания, во-первых, восходят к первобытному обществу, во-вторых, они призваны ограничить общение между мужчинами и женщинами, которые не относятся к брачным классам, то есть между женой парня и между отцом её и братьями, между тёщей и зятем. Хотя и в исламе категорически, и в шариате зять и тёща тоже должны очень ограничиваться в общении.

Албогачиева: Я тоже хотела бы рассказать маленький сюжет касательно избегания, с которым встретилась несколько лет назад на одном семинаре. Там был один участник, который рассказывал о семейной обрядности на Кавказе. И вдруг он говорит: "Но такого плохого отношения к женщине, как в Ингушетии, я не встречал на всём Северном Кавказе". Ну, меня это заинтересовало, и я уточнила, а в чём выражается такое отношение? Нас пригласили, он говорит, в семью молодожёнов, и всё время этот жених не звал свою жену по имени, а стучал по стакану. Я говорю: и что в этом удивительного? Вот для меня это, конечно, неудивительно, потому что я носитель этой культуры. А он говорит, ну как же, почему он не звал её по имени. Я говорю: это тоже такая этикетная норма – молодожёны должны хотя бы первое время перед родителями и перед родственниками не произносить имена друг друга, а все знают, что многие годы, даже десятилетия подряд, а некоторые и до конца жизни соблюдают этот этикет. И оказывается, эта молодая пара договорилась, что если сидящим за столом будет необходимо, например, принести чай или заменить блюдо какое-то, он будет стучать по стакану, а она – подходить. Это журналиста шокировало.

Вачагаев: Уважаемая Залпа, я знаю, что ты занималась этой проблемой ещё давным-давно. В Чечне невеста должна всех без исключения родных мужа называть другими именами. В чём смысл этого обычая, откуда это пошло? Речь идёт даже не о членах семьи мужа, а почти о всех мужчинах рода, тейпа. Как это возможно?

Берсанова: К сожалению, я не могу перевести на русский язык слово "ойхьазло" (нескромность, развязность. – Прим. ред.). Есть какая-то грань отношений между людьми, и переступание через эту грань и называется "ойхьазло".

Вот, например, у матери и дочери доверительные отношения между собой, они могут поделиться тем, чем не поделятся с другими, у них граней нет в общении, нет запретных тем. А, допустим, сноха по отношению к свёкру не может с ним переступить эту грань.

Вачагаев: Грань приличий.

Берсанова: Психологически корень в чём лежит? Потому что в категории "тёща – зять", скорее всего, потенциально не может быть хороших отношений. Тёща всегда считает свою дочь лучшей, что зять её не достоин, здесь уже такая, как бы сказать, чисто биологическая ревность. Поэтому, видимо, наши умные предки и развели их по разные стороны: пусть они вообще не будут общаться. У ингушей они вообще не должны видеться, а у чеченцев чисто официально: "Здравствуйте", "До свидания", "Как дела?", "Как здоровье?". Примерно одно и то же, я так считаю. Может быть, их развели в разные стороны, чтобы они поменьше сталкивались друг с другом, чтобы меньше было скандалов, меньше натянутых отношений. Всё это переносится на детей, на внуков и т. д. Возможно, чтобы этого избежать, такой обычай и внедрился. Может быть, утверждать точно никто из нас не сможет.

Я расскажу один комичный случай. У нас студентка сдавала экзамен. Ей по философии задают вопрос: "Кто автор такой-то теории?" Она молчит, мол, я знаю, но не могу сказать. "Почему ты не можешь сказать?" – переспрашивают. "Это имя моего деверя", – говорит она. "Но написать-то ты можешь?" – "Могу". – "Напиши". Она пишет: "Сократ".

Вачагаев: Чеченца звали Сократом?

Берсанова: Да, она говорит: "Он у нас очень умный, поэтому в детстве, увидев, насколько он умный, его решили наречь этим именем". И что касается утаивания имени, я недавно встретила, что раньше по два-три имени ребёнку давали. В паспорте одно, называют по-другому. Мне сказали, это идёт из старых языческих поверий, чтобы запутать нечистые силы, чтобы они в него не вселились. Поэтому, чтобы одного определённого имени не было, давали несколько. Это утаивание – знак уважения к своему свёкру, невестка хочет уберечь его от нечистой силы, поэтому она правильно его имя не произносит, то есть она уважает его ещё больше, чем родные братья, сестры, мать и так далее. Мне вот так объяснили, не знаю, насколько это верно.

Вачагаев: Это очень интересно. Я в первый раз слышу такое объяснение, просто я всегда удивлялся, как можно запоминать все эти имена бедным невесткам.

Берсанова: Ну запоминают же. Приходится запоминать.

Дагестан

Нефляшева: У нас тоже есть эта традиция, и очень часто бывают курьёзные случаи, когда, например, молодой человек приглашает на свадьбу своих друзей, и написано в приглашении, например: "Аскер и Зарема", а друзья говорят: "Как же? Он ведь со Светой встречался, а женится на Зареме". А молодой человек отвечает: "А я её так назвал, это новое имя". Знаете, я всегда думаю, есть ли смысл нам с нашим рациональным мышлением 21-го века пытаться узнать, зачем этот обычай? Почему он возник? Конечно, с одной стороны, Залпа, безусловно, права, что вся эта ситуация связана с магией имени, что имя – это как некая субстанция, которая человека защищает, и чем больше имен у человека, тем больше у него защиты. А с другой стороны вот что интересно. Когда я беседовала с одним пожилым человеком, то задала ему вопрос: "Вы называете свою жену по имени?" Он ответил: "Нет, не называю. Вы понимаете, у меня ощущение, что если я буду её имя произносить перед другими людьми, мне кажется, что я пускаю других людей в свою семью, в нашу какую-то сакральную личную жизнь". Вот такое объяснение я услышала.

Сефербеков: В сельской местности, возможно, у очень консервативных аварцев-гидатлинцев даже до 90-х, до начала 2000-х, муж и жена, особенно в присутствии посторонних людей, да и не в присутствии тоже, по имени друг друга не называли. Например, у даргинцев, я знаю, муж говорил жене: "Эй!" Она говорила: "Уй". Или как-то иносказательно. Она не говорила "там мой муж", а говорила "отец моего ребёнка". Да, это у нас было, но в традиционном горском обществе. Сейчас, в 21-м веке, наверное, может быть, только старики какие-нибудь остались…

Нефляшева: Мне кажется, что для некавказских слушателей это будет интересно. Этот обычай характеризует ситуацию, когда приезжают люди, которые всего три-пять дней знают Кавказ и делают глубокомысленные выводы и очень часто говорят о том, что кавказские девушки не имеют права выбора своего будущего мужа. Вот, например, у черкесов. В традиционном воспитании, то есть до середины восьмидесятых годов 20-го века, до появления социальных сетей, был такой обычай. Когда девушка взрослела, ей было уже лет 16–17, родители выделяли ей комнату, где она находилась со своей сестрой, с подругами. И туда к ней могли приходить молодые люди пообщаться, развивались словесные баталии шуточные и так далее. И молодой человек, который решил к ней посвататься, естественно, не мог прийти один, он приходил с другом. Одна девушка поделилась со своей бабушкой: "Ко мне приходят три парня, и я не пойму, кто из них хочет ко мне посвататься? А бабушка ей сказала: "Кто больше молчит, тот и жених". То есть в этом случае самые говорливые, самые остроумные…

Вачагаев: Дружки жениха.

Нефляшева: Да, иносказательно хвалили своего друга как раз его друзья, а тот, кто молчит, это и есть жених.

Вачагаев: Залпа, по-моему, у чеченцев можно было встречаться в любое время, но со свидетелем. Это должна была быть подружка, и молодой человек должен был быть со своим другом. И это тоже делалось не где-то в закоулках, а у речки, на виду у всех. Тем самым показывали, что никаких плохих намерений у молодых нет. Это было общепринятой нормой для чеченцев, скажем, 20-го века, до появления социальных сетей.

Берсанова: Да, или у кого-то во дворе: у соседки, у родственницы, тоже в присутствии свидетеля. Ну, намерений у них, может быть, никаких и не было, и если вдруг, например, парень захотел девушку оговорить, то у неё были свидетели, потому что они один на один не встречались. Когда профессор Соколов в Питере убил свою аспирантку, я говорила, что если бы они соблюдали кавказские обычаи, она бы не осталась с ним один на один, а он бы её не убил.

Вачагаев: Но вот тут уже другая история.

Берсанова: Это не другая, это исключает всякие кривотолки, исключает всякие поползновения, посягательства и так далее. Это всё делалось, чтобы оберегать честь, имя девушки, а соответственно, и всего её рода.

Лезгинская свадьба в начале 20 века

Вачагаев: Говорят, что женщина на Северном Кавказе угнетённая, что она не имеет права голоса, а вы говорите, что последнее слово всё-таки было за девушкой. Девушка решала, быть или не быть, помочь парню, который её похитил или нет. То есть здесь мы видим именно взаимное уважение. Вы согласны со мной?

Сефербеков: Я просто хотел сказать, что существует кавказский этикет: правила общения между мужчиной и женщиной, между старшими и младшими, между родителями и детьми, этикет между гостем и хозяином, между посторонними людьми, между всадником и пешим. Многих преступлений, убийств, ранений, драк можно было бы избежать, если бы соблюдался этикет. Но, к сожалению, мы живем в эпоху глобализации и не можем требовать, находясь в большом российском государстве, чтобы мы, северокавказцы, придерживались своего этикета. Но есть такая поговорка: "Не народ хранит обычаи, а обычаи хранят народ". Мы как можно дольше должны сопротивляться глобализации и держаться наших старых обычаев.

Нефляшева: Я хотела обобщить касательно черкесов, что альфа и омега черкесского бытия – это кодекс Адыгэ Хабзэ, который является больше чем этикетом. Это более чем набор этикетных норм, это такая система мировоззренческая, я бы сказала. И вот кодекс Адыгэ Хабзэ культивирует внутреннюю свободу человека. И те обычаи, которые мы сегодня рассматривали, а именно право девушки выбрать, право молодого человека выбрать ту девушку, которая ему понравилась, – это как раз таки проявление внутренней свободы.

Сефербеков: У Наимы Нефляшевой есть одно выражение, которое мне очень нравится. Я дословно не помню, но приблизительно оно звучит так: отношения между юношей и девушкой на Северном Кавказе исключены из сферы публичности. Ну да, у нас не принято, чтобы парень с девушкой шли, по крайней мере, пока они не женаты, под ручку или целовались. Публичное у нас осуждается до сих пор.

Чеченский танец

Вачагаев: В этих отношениях есть какое-то таинство, которое сохраняет эти отношения, делает их более богатыми и прочными. Разводов и прочего, конечно, очень много, мы знаем. У всех есть случаи, что кто-то развёлся – брат, двоюродный брат, троюродный брат, но всё-таки по сравнению с другими у нас это не такое частое, даже, скажем, редкое явление. Нет этой публичности, о которой говорите вы, Руслан и Наима. В том, конечно, есть залог того, что эти отношения становятся более прочными. По крайней мере, мне так кажется.

Сефербеков: Правильно говорите, таинство, да и в русской традиции тоже – таинство брака. Но, к сожалению, вынужден вам сказать, что в Дагестане уже далеко не редки разводы, особенно в городах. Это очень плохо. На Северном Кавказе, в частности, про Дагестан могу точно сказать, девушка и женщина не являются "рабынями Востока". Женщина имела больше прав, чем, может быть, даже в Европе и России. Её честь, жизнь, здоровье охранялись адатами шариата и её тукхумом. Поэтому это ни в коей мере не забитое существо, не рабыня. Только в самых консервативных обществах, например, у аварцев-гидатлинцев, отец имел право выдать девушку замуж за кого хотел, а у всех остальных обязательно спрашивали, я не помню случая, чтобы насильно кого-то выдали замуж, потому что знают, что такой брак недолговечен.

Вачагаев: Да, я думаю, что свобода женщины заключается в том, что она всегда остаётся членом своего рода, своего тейпа, своего тукхума. Это всегда её оберегает от оскорблений, унижений и насилия. Конечно, мы видим, что какие-то случаи бывали, есть и будут, к сожалению. Но в основе своей в абсолютном своём большинстве всё-таки женщина свободна, она может обратиться к своему отцу, чаще всего к брату. Она может сказать сестре, матери, а те могут принять меры, остановить зятя или же, наоборот, заставить дочь остаться дома, не идти к мужу. Когда женщину Северного Кавказа представляют такой забитой, мне всегда бывает обидно, потому что на самом деле это говорит о том, что эти люди не знают, о ком они говорят. Почему наши женщины выглядят всегда гордо? Потому что им есть чем гордиться, у них всегда есть защита, они всегда знают, что за ними стоят семья, род, тейп и так далее. То есть когда говорят про забитых и угнетённых женщин с Востока, то, конечно, меньше всего это относится это к женщинам Кавказа, Северного Кавказа в том числе.

Понимание традиций и обычаев позволяет лучше понять культуру того или иного этноса, изнутри увидеть многовековое богатство различий и красоту общества, сохранившего их на протяжении многих веков. Порой, даже внося новшества согласно духу времени, но оставляя неизменным сам корень того, что делает его особенным и привлекательным сегодня. Мы богаты тем, что сохраняем культуру, тем, что живём вместе и поддерживаем друг друга, чтим и уважаем своих соседей. Это сближает, это заставляет нас быть ответственными перед потомками.

Свадьба в Чечне: споры о традициях и финансах