Вышел анимационный фильм режиссера и художницы Ирины Литманович "Ненаписанная пьеса", посвященный драматурга и поэту Александру Володину. Соавтор сценария – писатель, журналист, драматург Виктор Шендерович. Работа над 15-минутной лентой заняла 10 лет. И появилось кино тогда, когда в России на показ у него шансов не осталось.
Текст: "Окно"
"С вещами на выход!"
Раннее утро. Звонок в дверь. Человек встает с кровати и идет открывать, как был, в трусах и майке. На пороге – оживший герб Российской Федерации, двуглавый орел в полицейской форме: "С вещами на выход!". Собственно, ничего другого и не ожидаешь от этих хищных клювов, но оказывается, Государство в этот раз смотрит на беззащитного человечка благосклонно – подхватывает его, уже упакованного в зимнее пальто и ушанку, взмахивает крылами – и они летят над Петербургом, все вверх и вверх – до самой кремлевской башни.
А в Кремле – праздник: литературные премии вручают. Пернатое Государство стоит за кафедрой и по бумажке перечисляет заслуги Володина, и так ему непривычно, так скучно все это читать, что оно прямо засыпает. Однако берет себя в руки и торжественно вручает премию, и вот уже растерянный Володин стоит и роняет то гербовую грамоту, то огромный букет красных роз.
А дальше – вокзал. А там орудует наперсточник, и новоиспеченный лауреат зачарованно на него смотрит и все деньги понемногу проигрывает. Но зато под наперстками возникает вся его жизнь. Один наперсток поднимается – там один сюжет, под другим – другой, и так – до конца фильма.
Александр Моисеевич Лифшиц (литературный псевдоним Александр Володин) родился в 1919 году в Минске, с пяти лет жил в Москве, с детства увлекся театром, но поступил в Московский авиационный институт, через полгода бросил его. Окончив учительские курсы, преподавал русский язык и литературу в деревенской школе. В 1939 году поступил в ГИТИС, но через 2 месяца его призвали в армию. На войне Володин был дважды ранен. Единственную медаль "За отвагу" он потерял. После войны поступил на сценарный факультет ВГИКа, окончание которого совпало с антисемитской кампанией по "борьбе с космополитизмом", в Москве работы не нашлось, и Володин переехал в Ленинград. В 1954 году вышла его первая книга "Рассказы", в 1956 – первая пьеса "Фабричная девчонка", поставленная многими театрами страны. Следующую пьесу "Пять вечеров" поставил в БДТ Георгий Товстоногов. Этот стало настоящим событием, посмотреть спектакль приезжали из других городов. Но тогда же на Володина обрушились упреки в "мелкотемье", неоправданном внимании к неустроенным судьбам "маленьких людей", пессимизме. Володин писал сценарии и для кино – в 1962 году вышел фильм "Прошлым летом", картина "Звонят, откройте дверь" Александра Митты в 1966 году получила "Золотого льва" Венецианского фестиваля. В 1970-е годы Володин написал пьесы "С любимыми не расставайтесь" и "Дульсинея Тобосская", сценарий для знаменитого фильма Александра Данелии "Осенний марафон". Несмотря на успех и многочисленные награды, включая Госпремию, Володин многим запомнился как неустроенный в быту человек, пьющий, живущий от зарплаты до зарплаты. Умер он в 2002 году, в возрасте 82 лет.
"О судьбе человека в нечеловеческом государстве"
Автор фильма "Ненаписанная пьеса", художник и режиссер Ирина Литманович рассказывает, что сюжет про Володина сложился далеко не сразу.
– Сначала была идея сделать фильм про время, в котором мы живём. Мы хотели показать белоленточную Москву 2017-18 года. Но пока писали сценарий, я поняла, что это невозможно: события опережали наши фантазии буквально через неделю-две. О том, что сегодня казалось гротеском, на следующий день уже читали в новостях. Схватить время и сделать из него художественный образ было чудовищно сложно, все быстро превращалось в хронику. Для любого художественного образа нужна дистанция и нам ее не хватало.
Из первоначального сценария, который назывался "Белое кино": "Мимо проезжает троллейбус, полный персонажей Босха… И вот уже… не троллейбусы, а автозаки стоят вдоль Никитского бульвара, и выход на Кутузовский перекрыт плотной омоновской цепью... По пустой Москве, по Кутузовскому, летит кортеж бронетехники... Омоновцы сметают столики у "Жан-Жака" вместе с посетителями… Коренастый омоновец, придушив захватом за шею сзади, ведет Шендеровича в автозак".
В конце концов от идеи создать образ "белоленточной" Москвы авторы отказались. И тогда возникла идея обратиться от временного, которое распадалось на глазах, к вечному и сделать фильм про драматурга Володина.
– Я не жила в его времена, поэтому могла смотреть на него как сторонний наблюдатель, как художник, – говорит Литманович. – Я попыталась сделать обобщенный образ поэта в XX веке, который не имел гипертрагической биографии, но жил, не изменяя себе, и которого действительно любили, знали и как поэта, и как драматурга. И это сочетание комичного внешнего образа с абсолютной трагичностью и встроенностью в предлагаемые обстоятельства эпохи тоже очень трогало.
Виктор Шендерович говорит, что фильм "Ненаписанная пьеса – "о судьбе человека в нечеловеческом государстве". И что это не очередное антисоветское произведение, поскольку "поздно бороться с советской властью", при которой по большей части жил Володин.
– Главная тема – человеческое счастье, найденное в творчестве, роман с пишущей машинкой, который удался. Володин переплавлял свои беды, своё одиночество в волшебные образы. "Осенний марафон" – пример того, как можно преобразить собственные комплексы, несчастье, разорванность, двусмысленную, горестную жизнь плута – по Мандельштаму: "Из тяжести недоброй я когда-нибудь прекрасное создам", – говорит Виктор Шендерович. – Это формула искусства, которое существует на преодолении. От Данте до Варлама Шаламова – все лучшее создано так. Рефлексия, ужас жизни, одиночество, несправедливость, нелюбовь, жестокость, собственные комплексы и несовершенство – служит материалом, топливом для этого чистого огня. Это технология искусства.
Шендерович знал Володина лично и наблюдал это "преодоление жизни искусством, высокий полет художника, его свободу на письме".
– А жизнь у него была сложноустроенная, ее несовершенство он ужасно переживал. Но совершалось превращение горестной жизни плута в волшебные строки, волшебные буквы, идущие с неба. Наш фильм – про это.
Двухголовое Государство-орел, по словам Виктора, появилось в фильме не сразу: вначале Государственную премию Володину вручал Путин, но потом пришел счастливый обобщающий образ.
– Я сам озвучивал этого орла – "Моисеевич, блядь, какой-то, драматург, блядь. Да иди, блядь, получи свои бабки и иди отсюда". Государство – это лишь обстоятельство времени, обстоятельство жизни.
Игра в наперстки
В основу фильма легла история с проигрышем Володиным своей премии наперсточникам. И это совершенно реальная история.
– Он действительно проиграл в напёрстки свою премию, только не Государственную, а "Триумф", – рассказывает Шендерович. – Причём понимал, что имеет дело с жуликом, но ему был интересен этот напёрсточник как товарищ по искусству. Володин был невероятный отдельный человек. Из-под напёрстка видна вся его жизнь, это такой театр, образ, дающий возможность проиграть свою жизнь. Здесь глагол "проиграть" двойного назначения – проигранная жизнь. Он её проиграл в театре. Собственная жизнь становится пьесами, сценариями, он их делал из себя самого.
По словам Литманович, именно эта история помогла ей лучше понять Володина.
– Там на вокзале были "муж и жена", которые разыгрывали, что муж проигрывался, а жена его пилит за это. Володин как-то вдруг забыл обо всём, что знал о наперстках, и стал сочувствовать этому конкретному человеку. И мало того, что проиграл все, что было с тобой, так он поехал домой за этой премией, привёз её и проиграл уже вообще всё. Узнав об этом, я поняла, что это его цельный образ как персонажа. Он же платит деньги не за то, чтобы угадать, что там под наперстком, а чтобы увидеть свою жизнь как бы со стороны. Он сам придумывает то, что там видит – он один. Это пьеса его жизни. Это не то, чтобы жизнь проиграна, как он сам как-то сказал. Это, скорее, безграничная вера в обстоятельства, в жизнь, какой он ее видит и какой ее делает сам.
В эту жизнь входили и метания Володина в отношениях с женщинами.
– Его пьесы и сценарии – это его личная жизнь, которую он превратил в художественный образ. У него были, как я понимаю, две ключевые женщины, его жена Фрида, с которой он прожил всю жизнь, и Лена, которая родила ему второго сына и умерла, когда мальчик был еще в очень юном возрасте. Володин привёл его в семью, это была ужасная драма – жена его не приняла, что было очень болезненно, для мальчика в первую очередь. Мы не стали этот сюжет развивать, остановились на том, когда она беременна.
Третья женщина, возникающая в фильме, это женщина мечты Володина, всегда в белом платье.
– Он любил цитировать Пастернака: "Ты появишься у двери в чём-то белом без причуд". Детская мечта, самая дорогая, наверное. Но он сам был немножко ребёнок, как и все художники.
Женщина в белом и воздушном возникает – и тает, как сон, в основном же мы видим суровую реальность: грузовики, увозящие солдатиков на фронт, вокзал, свидание с женщиной в красном, с которой так не хочется, но почему-то нужно прощаться, бедно обставленную квартиру, писателя, который стучит на красной пишущей машинке и не забывает прикладываться к бутылке, стоящей под столом.
Предвоенный парк, девочка, солдаты отправляются на фронт – это сама жизнь Володина, а возможность рассказать об этом – главное счастье, которое дано художнику, как компенсация, сведение счетов, преодоление на бумаге, того, что так трудно было преодолеть в реальной жизни.
"Оставьте нас в покое, не мучайте нас!"
Фильм заканчивается строками из стихотворения Володина о том, что он с другой планеты.
– Он весь был из этого самойловского "И жалко всех". Он ненавидел любое государство, и то, где жил, где был рабом армии. Он стыдился своего солдатства несчастного. Он был абсолютным бунтовщиком.
Про володинские бунты против системы, вспоминает Шендерович, ходили легенды. А перед тем, как бунтовать, Володин напивался: "этот алкоголизм носил принципиальный характер". Действительно, даже его мемуары называются "Записки нетрезвого человека". Шендерович считает, что алкоголизм Володина был "анестезией от стыда за всю нашу бесстыжую страну". Он вспоминает, как в 1994, когда началась чеченская война, смотрел новости вместе с Володиным, который плакал у телевизора, чувствуя свою личную вину, "стыд за всех нас, бесстыжих". И пил, чтобы эту боль заглушить, и иногда позволял себе то, что позволять было нельзя.
Ярчайший пример – знаменитая история, рассказанная Виктором Розовым (известный советский драматург и сценарист. – "Окно") – как в шестидесятые годы перед партийным съездом лучших советских драматургов позвали к министру культуры Фурцевой, пришли Сафронов, Шатров, Розов, Володин и еще пару человек.
– Как бы просите, чего хотите, родина открыла закрома, у партии хорошее настроение. Сафронов говорит: "Сейчас пишу пьесу, очень важная тема – смычка рабочего класса и крестьянства, но трудно из-за жилищных условий, с тёщей в одной комнате. А-а, да-да, референт записывает – Сафронову участочек, дачку. Шатров говорит: "Знаете, приступил к работе над пьесой из лондонского периода жизни Владимира Ильича, хотелось бы посидеть в лондонской библиотеке, проникнуться атмосферой". Да, конечно, Шатрову на две недели в Лондон поездку. А Володин, по словам Розова, уже выпил, а когда услышал про смычку рабочего класса и крестьянства, то еще добавил из фляжечки.
И когда дошло до него, то он, по словам Розова, просто закричал на Фурцеву: "Оставьте нас в покое, не мучайте нас. Мы не для того воевали, не за пайки. Дайте нам писать то, что мы хотим".
Интересно, что скандала не вышло, поскольку министр Фурцева "показала настоящий класс".
– Она переждала его истерику и спросила: "Александр Моисеевич, вы спортом занимаетесь?" Он растерянно сказал: "Нет". – "Вот видите, до чего вы себя довели. Ведь вы же фронтовик, надо следить за здоровьем. Знаете, сказала она, мы вас запишем в бассейн. И Володина записали в бассейн.
А уже в постсоветские 90-е годы Володину как-то позвонили с питерского телевидения 9 мая – как, ветерану войны.
– Эфир был прямым – это была их ошибка. А он для смелости еще взял немножечко. И когда они позвонили за какими-то дежурными словами о Великой Победе, он просто кричал в трубку про октябрь 1941 года – этот Сталин, этот мясник, убийца, он бросил нас, предатель, негодяй, мы там сдыхали в окопах. Сказал, что думал. Сейчас бы никакого прямого эфира не было, конечно, – уверен Шендерович.
Друг Володина актер, режиссер, драматург, сценарист Сергей Коковкин также вспоминает Володина, как человека, который "ничего не боялся".
– Моисеич был протестант, он ёрничал, умел хулиганить, он пил, говорил правду, он последний свободный человек. А потом он себя ругал – "опять я не смолчал". То, что мне казалось безумно смело, ему казалось, что это нормально, – вспоминает Коковкин. – Но обиды и отчаяние часто гасились водкой. Я приезжал утром из Москвы и прямо с вокзала приезжал к нему. Он говорил: "Ну, с чего начнём?" Открывал холодильник, а там стояли "мерзавчики", на каждом наклейка: "Фабричная девчонка", "Старшая сестра". Это кто-то ему подарил. На все его пьесы был свой "мерзавчик". И вот утром часов в 9 мы садились на кухне, капустка вынималась, водка. И Володин был собой.
Вспоминает Сергей Коковкин и другой случай, как он приехал к нему со своей будущей женой в дом Кинематографистов в Болшево, и Володин, узнавший, что остановиться им негде, уступил им свой номер, соврав, что ему есть, где спать, а сам гулял и кемарил до утра на лестнице.
– Я помню, в 1957, когда только началась оттепель, он говорит: "Это что, они рыбку поймали, нас держат, вытащили из воды. Мы уже дышать не можем. Тогда нас снова чуть-чуть в воду опускают, но из руки не выпускают". Мы надеялись на более радикальные изменения, а он всё предвидел. Голос у него был свободный. Его и уважали, и боялись, не выносили его острого слова. А он при всех шпарил, что хотел.
Прокатная судьба фильма о Володине в России, увы, предопределена тем, что один из авторов – Виктор Шендерович – иноагент. Зато очень успешные показы фильма уже прошли в Израиле, покажут его и в Европе.
– Когда я пишу текст или говорю на злобу дня, я сегодня записал, завтра вышло. В анимации счёт идёт на годы, ты заведомо рискуешь попасть во временную расщелину, поэтому целиться надо только в вечность, – говорит Шендерович. – Фильм, мне кажется, совершенно замечательный, но где его зрители? Для кого эти пейзажи, этот вид БДТ на Фонтанке, эта советская еврейская тема? Но все-таки тех, кому не надо объяснять, про что "Осенний марафон", много. Это адресовано нашим, своим, а их миллионы по большому счёту. Они уже размазаны по земному шару, в значительной степени маргинализированы, выброшены вон. Тем важнее этот прощальный привет, фильм об этом мире и об этом человеке.
