15 декабря были вынесены приговоры семерым активистам протестов в Ингушетии, которых обвинили в организации применения насилия в отношении представителей власти, а также в создании экстремистского сообщества и участии в нем. Речь идет о событиях 26–27 марта 2019 года, когда в Магасе силой разогнали участников акции против обмена территориями между Ингушетией и Чечней. Правозащитники называют "ингушское дело" самым массовым политическим преследованием на Северном Кавказе, оно длилось более трех лет и его фигуранты получили от 7,5 до 9 лет лишения свободы.
О нарушениях во время судебного разбирательства и возможностях обжаловать приговор в интервью Кавказ.Реалии рассказал адвокат Калой Ахильгов, который представляет интересы осужденных Ахмеда Барахоева и Бараха Чемурзиева.
– Вы ожидали, что суд вынесет такие приговоры?
– Мы предполагали два варианта развития событий. Первый – суд примет решение, которое предполагает скорейшее освобождение подсудимых, через полгода-год с учетом отбытого ими, то есть по 5–6 лет. Это одна крайность. Другая крайность – ситуация, которую мы предполагали, – то, что случилось 15 декабря… Это крайне жесткие приговоры.
Поиск "иноагентов", "нежелательных организаций", "экстремистов" – все это выразилось в принятом по ингушскому делу решении
Конечно, мы рассчитывали, что приговоры будут не такими. Мы рассчитывали, что с учетом абсурдности обвинения будет принято "соломоново" решение: и прокуратуру не обидеть, и невиновных людей как-то освободить. Но, увы, решение было принято таким, каким оно было принято. Нам остается только продолжать борьбу дальше.
– Как к приговору отнеслись подсудимые?
– Наверное, все видели на видеозаписях, как они отнеслись к приговору и как реагировали. Они совсем не падают духом, они большие молодцы. С улыбкой восприняли все происходящее, и есть большая надежда, что мы все-таки сможем этот жестокий приговор как-то отбить.
– За что их осудили?
– Фактически их осудили за выражение своей гражданской позиции. И в этом смысле этот приговор является абсолютно чудовищным. Это приговором не против конкретных лиц, а против всех, кто попытается высказать свое мнение относительно происходящих событий или принимаемых решений руководством региона или какими-то политическими деятелями. Этот приговор против всех тех, кто будет высказываться публично, против общественников, которые в любой момент могут быть признаны экстремистами.
То, что произошло с ингушским делом, – это вообще новая веха в расследовании и предъявлении обвинений такого рода. Это новая колея, которую сейчас выработало следствие, по которой можно любых участников общественных организаций, любых – без исключения, признавать экстремистами. И если делать обобщенный вывод, это приговор против гражданского общества.
– В своей адвокатской практике вы раньше сталкивались с тем, что судья назначает ровно такие сроки, какие запросил прокурор?
– Прокуратура всегда требует самые жесткие сроки и формально учитывает смягчающие вину обстоятельства. Суды обязаны это учитывать. Наш судья допустил грубую процессуальную ошибку, указав смягчающие вину обстоятельства, но фактически их не засчитав. В моей практике никогда такого не было, чтобы суды давали ровно столько, сколько просит прокурор.
– В "ингушском деле" были нарушения?
– Да, в "ингушском деле" было очень много нарушений, мы заявляли о них в ходе следствия неоднократно. Но это не то дело, где нарушения прав человека имеют какое-то значение.
– Зачем судья взял паузу в пять дней перед оглашением мотивированной части приговора?
– У него было очень много времени, чтобы написать это приговор – два месяца. Я думаю, это тактический ход, чтобы огласить быстренько, чтобы все разошлись, а потом, когда все остынут, выдать мотивировочную часть. Мы ее с коллегами очень ждем и хотим посмотреть, что же там судья такого расписал. И как он мог расписать то, чего на самом деле не было, или то, что было опровергнуто доказательствами защиты в ходе судебного заседания.
– Повлияет ли "ингушское дело" на остальные политическое дела в России?
– Конечно! Не то что повлияет, это дело является одним из звеньев тех политических дел, которые мы сегодня имеем в России. Это некая парадигма, в которой существует судебная практика. Она полностью соответствует требованием со стороны исполнительной власти, хотя в Конституции прописана независимость судов. И конечно, этот приговор является безусловным продолжением политики последних лет. Поиск "иноагентов", "нежелательных организаций", "экстремистов" – все это выразилось в принятом по "ингушскому делу" решении. Этот приговор является продолжением "политики партии".
– Как отразится вынесенный приговор на общественно-политической ситуации в Ингушетии?
Мы будем обжаловать приговор, хотя у нас нет никаких иллюзий по поводу того, что апелляция что-то изменит
– С тех пор, как людей задержали, было очень много попыток провести какие-то общественные мероприятия, но силовые структуры – ЦПЭ, МВД и остальные – безусловно, не дремлют. Они угрожают, вызывают в органы и так далее. Фактически люди лишены возможности выражать свою публичную позицию. В этом смысле реакция общества в виде митингов, наверное, могла бы быть, но это будет ровно та же история: разгон, применение силы, ответная реакция и так далее. Зачем нам порождать еще одну голову дракона? Но реакция в виде общественного осуждения, конечно, есть, и, безусловно, она должна быть.
– Защищать лидеров ингушского протеста – это ваша гражданская позиция?
– Я не так часто представляю интересы активистов, как, наверное, думают. Если говорить про мою позицию, то как юристу, как человеку, который работает с правом, мне очевидно, что право попрано сегодня, его нет. А то, что осталось, используется исключительно против "врагов", по принципу "своим – все, врагам – закон". Поэтому любой человек, который имеет отношение к праву и знает, как работает закон, должен иметь определенного рода позицию относительно происходящего. Тем более если мы говорим про "ингушское дело", обвиняемые по нему активисты – это мои друзья, мои старшие наставники. Поэтому я даже не раздумывал над тем, вступлю я в это дело или нет.
– Что защита намерена делать дальше в этом деле?
– Безусловно, мы будем обжаловать приговор, хотя у нас нет никаких иллюзий по поводу того, что апелляция что-то изменит. Судья может сократить сроки, но не существенно – на несколько месяцев. В любом случае мы нацелены работать, добиваться справедливости вплоть до Европейского суда по правам человека.
***
За несколько дней до вынесения приговора с призывом освободить обвиняемых по "ингушскому делу" выступил режиссер Александр Сокуров. На встрече Совета по правам человека с президентом Владимиром Путиным он сказал:
"Собрались ингуши, опираясь на культурно-национальную традицию, собрали народный сход, потому что у них забрали часть территории... Но Москве это не понравилось, в Москве много лоббистов чеченского сектора, и москвичи решили активных ингушей заарестовать. Несколько лет держали в Нальчике в тюрьмах с нарушением, как говорят адвокаты, всех процессуальных норм. И вот 15 декабря, Владимир Владимирович, будут судить этих людей, бог знает за что. Никто не знает, за что… Совет тейпов, тысячи людей в Ингушетии призывают прекратить преследование этих людей. Я присоединяюсь к этим просьбам".
Несмотря на эти призывы, всех семерых подсудимых лидеров ингушского протеста признали виновными в организации насилия на митинге против передачи земель Чечне, который прошел 26–27 марта 2019 года. Зарифа Саутиева, Барах Чемурзиев, Багаудин Хаутиев, Исмаил Нальгиев, Малсаг Ужахов, Ахмед Барахоев, Муса Мальсагов получили сроки от 7,5 до 9 лет колонии. Правозащитники признали их политзаключенными.
