– Плохому человеку хлеб испечь не получится. Да что плохому! Даже когда у меня дурное настроение, тесто не поднимается.
…Длинные батоны еще румянятся над огнем, а работница пекарни уже ловко сворачивает партию сдобных булочек со сгущенкой.
Кто сказал, что хлеб – всему голова? Хлеб – это горячее сердце, полное сладкой любви с легким привкусом соленых слез.
Печь дышит паром, как ручной дракон. Аромат выпечки заполняет цех, выплескивается на улицу.
Кто сказал, что хлеб – всему голова? Хлеб – могучие легкие. Разве можно затеять ссору, вдыхая этот запах концентрированной доброты? Никогда!
Хлеб в Дагестане повсюду, и даже завалящий батон в придорожном ларьке несравненно вкуснее московских собратьев.
Одна за другой открываются пекарни с новомодными фокаччами и чиабаттами.
Пока гурман смакует их в махачкалинском ресторане, на юге блаженный дербентец прерывает партию в нарды, чтобы выпить чаю со слоеной булкой-гогалом, которую не встретишь больше нигде в мире.
А высоко в горах усталый пастух тем временем достает из котомки остывшие куски подрумяненного теста. Один кидает верному псу, другой съедает с сыром, и нет вкуснее обеда ни в Дербенте, ни в Махачкале.
Ведь хлеб – это много больше, чем сердце, легкие и голова. Хлеб – наше все. Как Пушкин. А потому и очерк о нем должен быть похожим на стихи – певучим и коротким.
